1941 год

3-4 октября Войска 2-й танковой группы Гудериана подошли к Орлу. Им оказали сопротивление зенитчики, батальон конвойного полка НКВД, чекисты и ополченцы (истребительные батальоны). Позднее в город десантировались части 201-й воздушно-десантной бригады и сразу же вступили в бой. Оборона города продолжалась до утра 4 октября. Началась оккупация Орла, длившаяся 22 месяца.

3-5 октября На момент оккупации в городе остался не успевший полностью эвакуироваться военный госпиталь № 399 и трое его врачей — С.П.Протопопов, Б.Н.Гусев и А.А.Беляев. Позднее к ним присоединился начальник армейской госпитальной базы военврач В. А. Смирнов. Раненые были выброшены гитлеровцами из помещения госпиталя. С помощью местных жителей их удалось переправить в областную больницу. 5 октября на общем собрании медицинских работников госпиталя и областной больницы произошло объединение двух коллективов. Вновь созданное лечебное учреждение получило название «русская больница». Ее возглавил Вениамин Александрович Смирнов. В тяжелейших условиях оккупации, постоянно подвергаясь смертельной опасности, медперсонал «русской больницы» спасал жизнь сотням наших солдат и офицеров, а также подпольщикам, скрывавшимся здесь под видом больных.

Подпольный госпиталь в Орле 1941-1943 гг.

3 октября 1941 года — черный день в истории Орла. Фашисты заняли город. Госпиталь военного округа располагался на Комсомольской улице и частично на площади Ленина. Из горящего здания раненые расползались в стороны, как из муравейника. Многие догадались прихватить подушки и набросить на забинтованные и загипсованные тела одеяла. Кто-то подсказал путь в областную больницу, расположенную на окраине города, у Троицкого кладбища.

Здесь, в этой больнице, медикам суждено было совершить легендарный подвиг - спасли более тысячи советских воинов. Сделать это было непросто, вскоре под угрозой расстрела врачей добротные здания больницы тоже пришлось «очистить» от беспомощных людей.

Единственное помещение, куда оккупанты не заходили, — огороженное высоким дощатым забором инфекционное отделение. Немцы опасались заразиться и обходили этот забор на расстоянии.

По этажам и территории больницы забегали офицер, несколько унтер-офицеров и солдат, выгоняющих раненых и сотрудников вон,на мороз, не позволяя ничего брать с собой. Несколько человек были жестоко избиты за то, что взяли одеяла или посуду. Только хитростью удалось отвлечь солдат, чтобы пронести через дыру в заборе «заразного» блока тюки с бельем, бинтами и почти всю аптеку. Мария Андриановна Зайцева сумела так ловко отвлечь солдата, стоявшего на выходе из аптеки, что ее провизор Павла Ликина сделала десятки «рейсов» в окно с тяжелой ношей, потом спасшей жизнь многим людям.

Инфекционное отделение оказалось предельно, до коридоров и кладовых, перегружено ранеными. Доктор В. И. Турбин метался, давая указания, где и как разместить людей. Не выходя сутками из своего отделения, Владимир Иванович в эти дни спас сотни людей от тифа и гибели. Спал в дезкамере, из дома ему приносили сухари, и никто не видел, чтобы он хоть раз присел за день. Старший фельдшер И. Г. Руканов вместе со своей женой и верной помощницей Надеждой Ивановной безвыходно жили и дежурили в приемной комнате.

А жизнь в условиях заразного отделения больницы ставила всё более трудные, порой неразрешимые задачи. Иссякли запасы дров и продуктов, в палаты пришли голод с холодом. Среди простых русских людей было немало тех, кто хотел поделиться с ранеными своим куском, приносил то завернутую в тряпицу корку хлеба, то в банке или кастрюле неведомо из чего сваренный жидкий суп.

Вторая угроза жизни и здоровью раненых — холод. Жгли заборы, мебель, книги. Смельчаки, пытавшиеся ночью спилить дерево или столб, платили за это жизнью. Другой путь добычи, топлива — искать под снегом и кирпичными развалинами бревна, рамы, доски полов и перекрытий, корчевать пни.

В таких условиях начала свою деятельность русская больница. Немцы сразу же переписали раненых, объявив их военнопленными, и обязали по выздоровлении доставить в лагерь, находившийся неподалеку в тюрьме. Врач Б. Н. Гусев поделился своим мнением о спасении людей с зав. хирургическим отделением С. П. Протопоповым. Тот дополнил план дельными предложениями по переодеванию и отправке бойцов, которых списывали как умерших.

Сначала они уходили сами в поисках пути через фронт или, находя приют среди населения под видом родных, нередко отсиживались на конспиративных квартирах. Ближайшая из таких квартир была на Введенской, у сестры-хозяйки Д. М. Лифиновой, на Карачевской улице — у А. А. Давиденко, в других местах. Собирали старую одежду, в неё переодевали спасенных, а в регистрационном журнале писали: «Умер...».

А дел в больнице все прибавлялось. По договоренности Луки Трофимовича Гуры, врача лагеря военнопленных, и Вениамина Александровича Смирнова, главврача русской больницы, часть больных и обессилевших от голода пленных стали регулярно привозить к нам для лечения. Уже через неделю-другую человек оживал, и после осторожной беседы с Гусевым почти каждый изъявлял - желание бежать. Везли «умерших» к В. Е. Фарафонову, который писал заключение о «смерти». Не раз комендатура и магистрат г. Орла ставили вопрос о закрытии русской больницы, но угроза распространения эпидемий заставляла содержать на мизерные средства медицинское учреждение. За время оккупации больница кочевала по разным местам Орла и пригородов.

Одним из мест размещения было здание бывшей мужской гимназии, называемое «лазарет № 3». Там под руководством хирурга Анатолия Станиславовича Минаковского работали врачи В. Н. Преображенский, В. А. Бекенев, Т.С. Тарасенко и Л.И.Гурко. Зимой 1943 года фашисты решили ликвидировать, по их словам, «эвакуировать» этот лазарет. Отобрали всех мужчин, способных ходить, — более ста, сняли с них верхнюю одежду и обувь, затолкали вместе с А. С. Минаковским в товарные вагоны. Состав следовал несколько дней на запад, людям ни разу не давали ни воды, ни пищи; босые, они стояли на промерзшем полу и погибли вместе со своим доктором. Только двое чудом остались в живых, чтобы поведать нам о муках жестокой смерти и чудовищном преступлении оккупантов.

Многие работники больницы были связаны с партийным и комсомольским подпольем. На её территории то и дело появлялись советские листовки и сводки информбюро, принятые подпольщиками по радио.

Фактически филиалом русской больницы стало тюремное отделение для больных военнопленных, располагавшееся в бараках Орловского централа. Они охранялись слабо, ибо туда переводили, как правило, слабых, не способных к передвижению больных. После установления постоянных контактов - туда были направлены врачи областной больницы Л. А. Цветкова и 3. В. Горлевская, а также средний и младший персонал для ухода за больными.

5 августа 1943 года бывшие пленные разделили со всеми радость вызволения. Так закончилась история госпиталя, о котором позднее, особенно в 1960-х годах, не раз сообщалось в центральной и областной печати. Были написаны документальные книги, брошюры.

Русская больница передала Красной армии подпольный госпиталь, спасший более тысячи воинов. Ныне об этом свидетельствует мемориальная доска на здании областной больницы.

5 октября Александров Владимир и Савинов Владимир подожгли обувную фабрику с большим запасом кожевенного сырья. 4 ноября были схвачены гестапо по доносу предателя и повешены в Первомайском сквере. Трупы парней с надписями «партизаны» висели до 7 ноября, а затем были сняты с виселицы и похоронены в траншее. 28 ноября 1943 г., после освобождения Орла, перезахоронены на пл. Танкистов (сквер Танкистов).

10 ноября В утренних новостях Совинформбюро сообщалось: «Недавно в Орле в ресторане «Коммуналь» командование немецкого гарнизона устроило вечер для офицеров. Партизаны проникли в город и забросали помещение ресторана гранатами и бутылками с горючей жидкостью. Взрывами и пожаром было уничтожено около 150 фашистских офицеров». Это был первый чувствительный удар патриотов по оккупантам.

21 ноября В вечерней сводке Совинформбюро говорилось: «Советские граждане, пришедшие из города Орла, захваченного противником, в расположение наших частей, сообщают о зверских преступлениях немецко-фашистских мерзавцев: «...Гитлеровские бандиты установили в Орле в центре города виселицу. Первым они повесили старика, протестовавшего против грабежей. Рядом с ним повесили несколько граждан, отказавшихся участвовать в сборе теплых вещей для фашистов. ...На многих улицах Орла лежат неубранные трупы невинно замученных и казненных людей... Дома и магазины разграблены. Население голодает».

Идеологическую обработку населения в Орле и области осуществляла рота пропаганды, действовавшая в тесном контакте с орловским отделением гестапо. При роте находилась политическая школа, взвод РОА («Русской освободительной армии»), в котором насчитывалось 40 — 50 пропагандистов; драматический театр «Пестрая сцена», кинотеатр «Орел», хореографические ансамбли Черенкова и Боголюбского, радиоузел и военная цензура Печатным органом роты пропаганды являлась газета «Речь».

Подпольная комсомольская группа Владимира Сечкина

Подпольная комсомольская боевая группа, во главе которой встал Владимир Сечкин, была организована в конце октября 1941 года. Первыми её членами стали комсомольцы школы № 32 Евгений Борзенков и Нина Алексеева, немного позднее к ним присоединились Владимир Булгаков, Мария Лобанова, Александр Подделков, Павел Маяцкий, Евгений Цыганков, Мария Земская, Алексей и Николай Чеченевы. Всего в группу входило более 20 человек. Молодые люди собирались дома у Сечкиных, несмотря на то, что в одной из комнат квартиры жили немецкие солдаты.

Первая попытка наладить контакт с обкомом комсомола в Ельце, обернулась неудачей. Попытавшись перейти линию фронта, Сечкин и Алексеева были задержаны немцами у железнодорожной станции Залегощь и чуть не погибли: их доставили в Орёл, где Владимира избили плетьми, а Алексееву обязали выплатить штраф. Несколько позднее, при посредничестве Марии Ушаковой, связной Михайловского партизанского отряда, действовавшего на территории Дмитровского и Троснянского районов, группа Сечкина установила связь с партизанами. От последних подпольщики получали инструкции, листовки, газеты, в свою очередь, передавая в отряд разведывательные данные, обмундирование, медикаменты, а также переправляя партизанам пулемёты, ракетницы, винтовки, патроны — всё это делалось с огромным риском для жизни. Одним из основных занятий комсомольцев было распространение листовок, сводок Совинформбюро среди жителей оккупированного города. Важной функцией молодых подпольщиков была добыча и передача в партизанский отряд разведывательной информации. Члены группы Сечкина составляли планы расположения немецких частей, аэродромов, уточняли количество зенитных установок и прочей техники, следующей через Орёл, а также результаты бомбардировок советской авиацией городской территории. Им удалось установить связь с 1-й Курской партизанской бригадой, возглавляемой Иваном Панченко, которая дислоцировалась неподалёку от посёлка Михайловский (ныне Железногорский район Курской области).

Параллельно с ведением подпольной деятельности Сечкин совершенствовал своё владение немецким языком, чему во многом способствовало общение с солдатами, которые проживали у него на квартире. Некоторое время он посещал курсы немецкого языка. Благодаря полученным знаниям в марте 1942 года лидер подпольной группы сумел устроиться переводчиком в немецкую войсковую часть, занимавшуюся строительством военных объектов, что открыло ему широкие возможности для разведывательной деятельности. Вскоре Владимир устроил сюда же свою старшую сестру Надежду машинисткой, в результате чего подпольщики получили доступ к немецким документам.

В августе 1942 года у деревни Нижняя Калиновка в воздушном бою был сбит советский самолёт. Члены группы Сечкина спасли раненого лётчика, старшего лейтенанта А. В. Шагинова, и оказали ему необходимую медицинскую помощь. Когда Шагинов выздоровел, подпольщики с помощью Марии Ушаковой доставили лётчика к партизанам, а те, в свою очередь, переправили его на «Большую землю».

В сентябре 1942 года группа Сечкина занялась подготовкой взрыва городского театра. Запланированная операция была намечена на 3 октября того же года — в этот день немцы должны были праздновать годовщину «освобождения Орла от жидобольшевизма» в ходе торжественного вечера с банкетом. Осуществлением взрыва непосредственно занимались устроившиеся на работу в театр Сечкин и Евгений Цыганков, а также Нина Алексеева, работавшая в театре танцовщицей. 1 октября, за два дня до намеченного акта, по доносу проникшего в ряды подпольщиков предателя 26 членов группы подверглись аресту. Многих, в том числе, Владимира Сечкина, арестовали вместе с семьями. По воспоминаниям матери главы подпольной группы, услышав стук в дверь, Сечкин сказал ей: «Это всё. Ты ничего не знаешь». По данным советских источников, подпольщики перенесли жестокие пытки и издевательства. В конечном итоге все они были казнены.

Сразу после освобождения Орла 5 августа 1943 года сотрудники МГБ СССР занялись расследованием обстоятельств ареста группы Сечкина. В процессе изучения трофейных документов, опроса выживших подпольщиков, арестованных коллаборационистов и других свидетелей возникла версия, что организатором группы Сечкина на самом деле была Екатерина Блинникова — знакомая Владимира по комсомольской работе.

Посмертно Владимир Сечкин был награждён медалью «За отвагу»

1941 год осень В городской тюрьме оккупантами организован лагерь для военнопленных и гражданского населения, начальником которого был майор Гофман. Узники гибли от истощения, инфекционных заболеваний, непомерных физических нагрузок.

Непокорные военнопленные и активисты из гражданского населения, независимо от пола и возраста, помещались в первый корпус, который называли «блок смерти». Здесь их морили голодом и расстреливали группами по 5 —6 чел. по расписанию: по вторникам и пятницам.

На кладбище около городской тюрьмы за период оккупации было похоронено не менее 5 тыс. человек военнопленных и мирных граждан. С начала оккупации в Орле действовала подпольная группа А. Н. Комарова-Жореса, бывшего до войны директором средней школы № 26. На ее счету немало уничтоженных объектов врага: взрыв немецкого штаба, поджог большого склада горючего, автомастерской, гаража. Подпольщики проводили активную работу с военнопленными, находившимися на излечении в лазарете. Выздоровевших воинов снабжали паспортами, одеждой и помогали им устроиться в городе. В сентябре 1942 г. гестаповцами были арестованы и после жестоких пыток расстреляны 19 чел., в том числе Жорес, М. А. Суров, Г. М. Огурцов, А. Г. Евдокимов и др. Сыскное отделение полиции («русское гестапо», ул. Черкасская, 51) возглавил Михаил Букин, отличавшийся особой жестокостью по отношению к подпольщикам, схваченным полицией. В апреле 1943 г. М. Букин был награжден оккупационными властями орденом «За храбрость». Комиссар гестапо г. Орлг дал ему такую характеристику: «Букин был одним из злейших врагов коммунистов и советской власти. Точно выполнял все задания гестапо, сам проявлял большую инициативу в деле преследования мирного советского населения, выступающего против немцев». 20 - 26 ноября 1957 г. в Орле состоялся суд над М. Букиным. По приговору суда он был расстрелян, как изменник Родины.

5 декабря Вышел первый номер газеты оккупационных властей «Речь» издаваемой на русском языке. Основной ее задачей была идеологическая обработка населения Орла и области. Газета печатала «сводки» с фронтов, приказы оккупационных властей, лекции для учительства, которые преподносились как методические рекомендации к «курсу педагогической переподготовки», впечатления об экскурсиях в Германию, репортажи с празднования «дня освобождения города» и множество другой подобной информации.

5 декабря Открылась биржа труда. По решению оккупационных властей все жители города и ближайших окрестностей, мужчины и женщины, от полных 14 до 55 лет, не имевшие постоянной службы или работы, обязаны были явиться для регистрации на новую биржу труда по адресу: г. Орел, ул. 1-я Пушкарная. На лиц еврейского происхождения это объявление не распространялось. На бирже проводилась вербовка рабочей силы в Германию. За отказ подписать «трудовое обязательство» военная комендатура арестовывала граждан и держала в подвале по 3 - 5 суток, принуждая к соглашению. За период оккупации из Орла было угнано в рабство 3674 чел.

26 декабря Торжественно освящен храм Богоявления. С 23 февраля 1942 г. здесь начато обучение детей Закону Божию. Оккупационные власти, решив заручиться поддержкой церкви, открыли в Орле несколько храмов. В феврале 1942 г. готовился к открытию Крестительский храм. 15 марта 1942 г. освящен Никитский храм. 26 июля 1942 г. начато богослужение в Троицком кладбищенском храме. Церкви неофициально создали «кружки взаимной помощи», чтобы помогать самым бедным и оказывать посильную поддержку военнопленным. В период оккупации города церкви превратились в активные центры русского национального самосознания.

Александр Верт (находился в СССР г. с июля 1941 по 1946г. включительно в качестве корреспондента газеты «Sunday Times» и британской радиокомпании ВВС) в августе 1943 г". побывал в Орле и, со слов очевидцев, так описывал эту страшную зиму: «Зима 1941-42 гг. была самой тяжелой. Люди сотнями умирали от голода. Позже они стали получать по 200 гр. хлеба в день, если как-то работали на немцев. ...Старик (его фамилия Фомин) рассказал о страшном голоде в Орле. Длительное время населению вообще не выдавали никакого продовольствия, даже мизерного хлебного пайка. Проходя по улицам зимой 1941 - 42 гг., люди спотыкались о тела упавших и тут же умерших. В ту зиму он с женой с большим трудом меняли свои пожитки на картофель и свеклу. Позже людям помогали выжить их огороды».

Активно действовала против немецких войск подпольная группа в селе Протасове. Ею руководил сапожник Александр Митрофанович Баринов. Он жил в невзрачной хате на окраине села.

A.M. Баринов до начала Великой Отечественной войны работал механиком на заводе в Орле. Накануне оккупации областного центра Орловской области ему дали задание при продвижении вражеских войск восточнее Орла остаться в тылу немцев и работать в подполье против врага. С работником органов комитета государственной безопасности Договорились, что на связь к Александру Митрофановичу в нужный момент придут разведчики, дадут инструктаж с учетом обстановки и будут направлять его работу в подполье. В селе Протасове Малоархангельского района жили родственники жены Баринова. Поэтому он условился с чекистом, им руководившим, о первой встрече в селе Протасове. В Протасове A.M. Баринов познакомился с председателем колхоза Макаром Павловичем Кузиным. От него он узнал о местных комсомольцах Николае Калугине, Николае и Василии Ливенцовых, Владимире Лагутине, Александре Устиновой. Вскоре, в декабре 1941 года, A.M. Баринов создал подпольную группу. Чтобы легализировать себя и законспирировать встречи со своими помощниками, он открыл сапожную мастерскую, где поселился со своей семьей.

Чтобы сапожная мастерская оправдывала вывеску, Баринов привлек к своему делу колхозника Прокофия Кузьмича Ливенцева, действительно владеющего сапожным ремеслом, и за его спиной сам сходил за сапожника.

А. Баринов и его подпольная группа собирали обширную и серьезную информацию о противнике и вели активную диверсионную деятельность. Подпольщики сожгли амбар с зерном, которое гитлеровцы объявили "собственностью германского государства". Когда оккупанты потребовали срочно закончить обмолот хлебов на полях колхозов, тогда одна за другой вспыхнули скирды; из молотилок исчезли детали, без которых машины не могли работать.

Стали "выпадать" куски телефонного кабеля из линий связи, тянувшихся от Малоархангельска к станции Поныри, от Глазуновки в сторону Колпны и Покровского. Однажды непонятным образом оказались спиленными телеграфные столбы на пути от деревни Гриневка до станции Малоархангельск. Потом из немецких автомашин стали исчезать магнето, а заодно - оружие и боеприпасы. Гитлеровцев, которые оказывались на дорогах вне расположения своих частей, находили мертвыми. На большаках стали появляться замаскированные обрезки досок с толстыми гвоздями, торчащими кверху. Они попортили немало автомобильных шин и причинили много хлопот немецким водителям.

Гитлеровцы расставляли на перекрестках дорожные указатели, которые потом оказывались повернуты, направляя автоколонны в сторону от заданного маршрута, внося неразбериху и сумятицу в продвижение немецких войск.

Немного позже в Протасове, Гриневке, Вавилоновке, Юдинке появились советские листовки, сводки Совинформбюро, свежие газеты "Правда" и "Известия". Эти "чудеса" были делом рук молодых подпольщиков.

Однажды к Баринову в Протасове пришла девушка и вручила пакет от заместителя командира 1-й Курской партизанской бригады. В состав этой бригады входили Дмитровский, Троснянский и Михайловский (Курская область) партизанские отряды. Бригада действовала под руководством Орловского штаба партизанского движения. Заместителем командира 1-й Курской партизанской бригады по разведке был Александр Тимофеевич Москаленко. Он категорически запрещал уход подпольщиков в лес. Основной из задач Москаленко считал разведку немецко-фашистских войск на территории Малоархангельского, Поныровского, Глазуновского, Колпнянского и Покровского районов. А.Т. Москаленко подчеркивал, что подпольщикам необходимо держать под постоянным наблюдением железную дорогу на участке Глазуновка-Малоархангельск-Поныри (на этом участке железной дороги действовали минеры-подрывники Дмитровского и Троснянского отрядов). Подпольщики должны следить за движением поездов с военными грузами, переброской войск противника по грунтовым дорогам, выявлять расположение складов, баз и других военных объектов, изучать оборо­нительные укрепления фашистов по линии Колпна-Дросково-Покровское.

Инструкция Москаленко для Баринова и его группы явилась конкретным боевым заданием, и они сразу приступили к его выполнению. Подпольщики очень удачно использовали протасовскую дамбу. Эта двухсотметровая дамба перегораживала глубокий овраг в самом центре села, удерживая обширный водоем. Она соединяла Малоархангельский большак, который одним концом упирался в станцию Малоархангельск, рассекал село Протасове надвое, составлял основную магистраль Мало-архангельска и вел дальше на Ливны.

В системе прифронтовых безрельсовых коммуникаций фашистов этот большак являлся одной из главных дорог, по которым двигались вражеские войска к передовой, а дамба была важнейшей частью большака. Местный комендант приказал протасовскому старосте организовать охрану дамбы от партизан своими силами. Баринов сумел ввести в группу охраны своих людей.

Они соорудили на дамбе дощатую сторожевую будку и день и ночь несли вахту.

Танки, автомашины с различными военными грузами и живой силой, конные обозы, автоцистерны с горючим - все, что двигалось со станции Малоархангельск к фронту, не могло миновать дамбы. Подпольщики превратили ее в своего рода контрольно-пропускной пункт, через который теперь ни днем, ни ночью не проходили неучтенными ни один танк, ни одна автомашина, ни один солдат. Ценные разведывательные сведения потом передавались в партизанскую бригаду.

1942 год

15 января В газете «Речь» опубликован приказ коменданта города: «Приказываю всем безработным мужчинам города Орла в возрасте от 17 до 50 лет являться ежедневно в 7 часов утра к зданию комендатуры (бывшее здание горсовета), имея при себе лопату, кирку, топор или лом. Лица, уклонившиеся от явки, будут считаться саботажниками и подвергаться мерам наказания по законам военного времени». В Первомайском сквере несколько дней на деревьях висели тела трех молодых парней. «За невыполнение приказа местного коменданта о ежедневной явке на работу, что является саботажем, безработные Матвеев Алексей, Кочергин Иван и Ключников Дмитрий повешены 15 января 1942 г. как саботажники».

В Орле продолжали действовать подпольные организации. Это группы Марии и Николая Остапенковых, В. И. Семенова,В. Логвинова, Полякова. Комсомольцы-подпольщики распространяли листовки, занимались диверсиями, добывали оружие, совершали террористические акты. Были схвачены и казнены 16 чел. группы Остапенковых, все члены группы В. Логвинова, 2 чел. из группы Полякова (в том числе и сам Поляков).

16 февраля Открыт для посетителей краеведческий музей. Работа по его созданию велась с октября 1941 г. по 15 февраля 1942 г. Основным фондом для организации музея послужили остатки экспозиционных материалов и хозяйственного инвентаря, уцелевшего от краеведческого музея после его эвакуации. Часть экспонатов поступила из антирелигиозного музея и музея Тургенева, часть приобретена у населения. Музей имел отделы: живой природы, археологии и геологии, истории, литературы. Часы посещения для военных — с 10 до 13, для гражданского населения — с 13 до 15.

11 марта Оккупационные власти, обеспокоенные активными действиями подпольщиков, усилили меры безопасности. Перемещение по городу и за его пределы было резко ограничено. В газете «Речь» опубликовано следующее объявление: «...Населению сельских местностей и города Орла запрещено приходить в город и выходить из него ... Хождение по городу разрешается только с б часов утра до 17 часов вечера по берлинскому времени. Лица, нарушающие этот приказ, будут задерживаться и подвергаться наказанию».

25 марта В немецкий тыл, на территорию Орловской области, заброшен советский разведчик «Зимовщик» — Челюскин Николай Борисович (уроженец с. Колпна, сын дворянина, бывший артист). Центр поставил перед ним задачу проникнуть в город (здесь у него проживала мать), внедриться в полицию, вести военно-политическую разведку, выявлять провокаторов, а затем вместе с немцами отступить на Запад. Легенда базировалась на его родословной. После тщательной перепроверки оккупационными властями его биографии в мае 1942 г. Челюскин был принят в орловскую полицию на должность начальника паспортного стола. Установил связь с подпольем. Добытая им информация уходила в Центр. С его помощью подпольщики регулярно снабжались немецкими документами.

Осенью начались массовые аресты подпольщиков. По указанию начальника сыскного отделения полиции Букина в сентябре арестован и Челюскин. После долгих истязаний расстрелян в конце декабря 1942 г.

1 мая Международный день солидарности трудящихся был переименован оккупационными властями в «День национального труда». В два часа дня на Садовой улице состоялся музыкальный концерт. Оркестр исполнил ряд классических произведений.

26 мая Из дневника подпольщика В. Берзина: «Приказ комендатуры об изъятии всех евреев. ...Евреев отвели в Андриабужский лес, заставили рыть самим себе ямы, а потом расстреляли из пулемета. Детей закапывали живьем». По свидетельству Комиссии по злодеяниям подобные «изъятия» регулярно проводились в оккупационный период. Все еврейское население взято на учет и обязано было носить отличительные знаки (желтые звезды) на одежде, а также вывешивать их на дверях своих квартир.

29 июня По приказу городской управы возобновлена деятельность библиотеки им. Крупской. С первых дней оккупации в ней была устроена казарма. Вся ценная литература, атласы, карты отправлены в Германию. Часть книжных фондов сожжена. Устроена «чистка» оставшейся литературы, которой руководил редактор газеты «Речь». Изъята вся современная литература от Горького до Шолохова. Запрещено выдавать «Войну и мир», «Полтаву», «Кому на Руси жить хорошо», «Бородино», «Сожженную Москву». В список запрещенных авторов занесены А. Герцен, Н. Чернышевский, В. Белинский, Н. Добролюбов, А. Блок, Р. Роллан, Беранже, Б. Шоу, Э. Войнич и многие др. Установлен строгий надзор за тем, чтобы населению не выдавали «крамольную».

8 июля Заступил на должность военного коменданта города генерал-майор Адольф Гаманн. По его распоряжению уничтожены тысячи жителей Орловшины. 29 июня 1944 г. взят в плен под Бобруйском частями Советской Армии. 26 — 30 декабря 1945 г. в г. Брянске проходил судебный процесс над группой бывших военнослужащих германской армии, в том числе Адольфом Гаманном, который приговорен военным трибуналом к смертной казни через повешение как военный преступник. Приговор приведен в исполнение 30 декабря 1945 г. на городской площади.

В Орле были проведены перерегистрация паспортов 1942 г. и обмен удостоверений, выданных в 1941 г. Всего зарегистрировано 38 тыс. жителей города.

25 июля По приказу городской управы с 1 августа 1942 г. ликвидирована психиатрическая больница. Как проходила эта «ликвидация», свидетельствует акт Комиссии по злодеяниям: «...25 июля 1942 г. гестаповцы в сопровождении врача Ширмана пришли в психбольницу и заявили, что больница закрывается, а больные вывозятся в Белоруссию для продолжения курса лечения...

Всех больных в количестве 92 чел. насильно посадили в машины... Больные были вывезены в направлении деревни Некрасово. Их судьба была неизвестна, и только с освобождением г. Орла...были произведены раскопки у деревни Некрасове Обнаружены лежавшие в беспорядке 72 трупа, на одежде которых было клеймо «областная психиатрическая больница».

Август Немецкие медики провели испытание противоипритного препарата на рабочих слесарной и валяльной мастерских. В результате испытаний у многих из них началась рвота, а на следующий день все они потеряли зрение. Был поставлен диагноз: тяжелое отравление ипритом. Врачи-немцы подвергли их клиническому лабораторному исследованию, неоднократно фотографировали и демонстрировали своим немецким коллегам, специально приезжавшим из Киева, Харькова, Одессы.

В Орле организовано Центральное торговое общество (ЦТО) «Восток». Оно ведало всеми видами заготовок сельхозпродуктов в области, совместно с земельным управлением сельхозштаба производило сбор налогов с населения сельхозпродукцией. Вся заготовленная продукция использовалась для снабжения немецкой армии или вывозилась в Германию.

16 сентября К этому времени в городе работали 2 начальные школы - № 1 и № 2. В школе № 1 имелось 16 классов, в которых обучалось 649 чел. Планировалось открытие мужской и женской гимназий. Для них были отведены помещения и составлены списки преподавателей.

26 декабря. В свобке Совинформбюро сообщалось: "Получены сведения о том, что в середине ноября из города Орла был отправлен в Германию железнодорожный эшелон в составе 40 вагонов с немецкими солдатами, закованными в кандалы. Все эти солдаты приговорены к долголетней каторге за отказ воевать".

26 декабря. На железнодорожной станции в Орле уничтожен большой продовольственный склад. Диверсию совершила молодёжная группа , возглавляемая слесарем вагонного депо Николаем Авицуком. В неё в основном входили старшеклассники средних школ: В. Афанасьев, А. Сотников, Н. Бархоленко, Н. Новиков, Г. Севастьянов, В. Ерохин и др. В марте 1943 г. по доносу предателя группа была арестована. Семеро участников расстреляны. Н.Авицук приговорён к каторжным работам, но спустя 5 месяцев бежал из концлагеря. Удалось бежать ещё нескольким подпольщикам, которые продолжали мстить врагу. 22 июня 1943 глда В. Афанасьевым , А. Сотниковым и Г. Севасьтьяновым застрелен начальник тайной полевой полиции. Афанасьев и Сотников убиты на месте. Севастьянов казнён после страшных пыток.

Оккупационными властями объявлен траур в связи с потерями, понесенными немецкими войсками в битве за Сталинград. Отменены все спектакли, концерты и кинозрелища с 4 по 6 февраля.

1943 год

4-6 февраля Окружным управлением издано распоряжение, касающееся школьного обучения: «Для освобождения молодежи от большевистского влияния... ввести всеобщее обязательное школьное обучение (за исключением евреев) для детей от 7 до 14 лет включительно в городах и от 7 до 11 лет — в деревнях. Виды школ: начальные (4 года обучения), народные (7 лет обучения), профессиональные (3 года обучения)... От введения предмета «история» следует воздержаться. ...Обучение в начальных и народных школах бесплатное».

Август. Перед отступлением немецко-фашистских войск военным комендантом города было опубликовано объявление: «Орел объявляется боевой зоной. Гражданское население должно немедленно покинуть город в западном направлении. Покидание города в другом направлении будет воспрепятствовано силою оружия. Мужчины в возрасте от 15 до 55 лет, способные носить оружие, будут задерживаться. Они избегут задержания только тогда, если немедленно явятся в лагерь военнопленных на Казарменной улице. Каждое гражданское лицо, которое после наступления темноты будет встречаться на улице, будет расстреляно». Жители сл. Пятницкой, не желая покидать город, прятались в пещерах, образовавшихся в каменоломнях под обрывом правого берега р.Оки.

Отступая, немецкие войска взрывали и сжигали здания и дома, стремясь к полному уничтожению всех строений в городе. Для этого были созданы специальные отряды подрывников. А. Верт в своей книге писал: «Мины и мины-ловушки стали одним из важнейших видов оружия немцев в 1943 г. Взрыватель в них срабатывает, когда кислота разъедает металл. Некоторые взрываются через два месяца. Многие мины, как советские, так и немецкие, имели деревянный корпус, и поэтому их было особенно трудно обнаружить. Для советских солдат они были самой большой неприятностью и главной темой разговоров. В сражении за Орел части Красной Армии понесли ужасные потери из-за мин».

ВОЛОВСКАЯ ХАТЫНЬ

История села Вышнее Большое, известного с XVIII века в составе Орловской губернии, а затем Орловской области, сейчас находящееся в Воловском районе Липецкой области.

Село, как и околотки дважды подвергалось оккупации. Первый раз с 29 ноября по 6 декабря 1941-го, второй со 2 июля 1942 года по 28 января 1943-го.

Акулина Ивановна Пикалова, свидетельница событий: « Этот немец, будь он неладен, к нам со злым умыслом наведывался. Не осторожничал, сразу полез в лучшие тёплые дома, к нам на постой, значит. Мы сразу тогда поняли, что от непрошеных гостей добра не жди. Мужичков-то своих на фронт отправили Родину защищать. Они нам говорили, не бойтесь, мол, война далеко от села, остановим немцев, разобьём и скоро вернёмся. Но вышло всё не так. Фронт и до нас докатился. Прятались мы от беды в закутах, подвалах. Девки лица сажей мазали, чтобы чужаки поганые на них не заглядывались. Поначалу немцы чередили по-мелкому - гусей, уток потаскивали. У соседа моего годовалого поросёнка штыком забили. Палили его под соломенной крышей. Как только дом не сожгли... И всё допытывались у нас: "Партизанен, партизанен?" Мы им отвечали: "Нет у нас партизан. Все мужики на фронте".

Но они не верили. Видно, много были наслышаны о народных мстителях. Бывало, чуть заслышат где шорох, сразу настораживаются, хватаются за оружие». Полина Михайловна Руднева, жительница с. Вышнее Большое: «В ночь с 4 на 5 декабря 1941 г. в село пришла советская разведка - спецотряд. В доме Руднева Дорофея Ивановича они убили дозорных немцев. Так же побили и в других местах, всего 21 фашиста.

На Ржавке у Аносова Федора Ильича убили 10 человек, а 2 спрятались: один забрался к детям под одеяло, но его нашли разведчики и убили, а другой спрятался в сенях под соломой в овечьих яслях. Когда разведка ушла - он выбрался и поднял тревогу. Началась атака немцев и наших отогнали. На другой день немцы похоронили своих убитых: немцев в одну могилу, а румына похоронили в другую. Могилы немцам копали двое наших пленных из числа приходившего в разведку десанта. Их немцы тоже погнали в дом, где затем сожгли вместе с нашими односельчанами.

Акулина Ивановна Пикалова: « Помню, в тот день они дюже злобствовали. Гнали людей на выгон, избивали их прикладами. Потом пересчитали. Набралось 58 человек. Были среди них и незнакомые мне люди. Некоторые в военной форме. Наверное, военнопленные. Всех загнали в пустой дом и заперли. На заре, когда многие спали, немцы забросали гранатами и подпалили дом. Увидев зарево, кинулась на пожар. Там уже были наши соседи. Один дедок прибежал с ведром воды и пытался вылить на огонь. Немцы отпугнули его автоматом. Из горевшего дома раздавались крики. Узники барабанили в дверь. Наконец им удалось выдавить изнутри окно. Тех, кто сумел выбраться, немцы расстреляли в упор. Неожиданно мы увидели Павла Ивановича - моего деверя. Полыхая, как факел, он побежал прочь от горевшего дома. Но его тут же настигла пуля. А вот наш односельчанин Дорофей Иванович Руднев, по прозвищу "Дорошка", чудом спасся. И где бы вы думали? В печке, закрывшись изнутри заслонкой. Обгоревший, он приполз в наш сарай. Его заметил и опознал мой отец Иван Ефимович. Мы его перевязали, накормили и прятали в сарае от фашистов. Он громко стонал, и мы боялись, что фашисты услышат, расправятся с ним и с нами за укрывательство. Но Бог миловал.

Вскоре Дорошка поправился. С приходом Красной Армии вышел из укрытия и воевал до Победы, удостоился двух боевых наград, жил потом в соседнем селе. Спасся тогда и пленный красноармеец, но он сразу куда-то исчез. А остальные 56 сгорели все, как есть. Кто пытался спастись, тех добили. От дома только фундамент уцелел. Камни от него сейчас привалены к обелиску, который воздвигнут на месте сгоревших… На обелиске начертаны фамилии лишь двенадцати установленных вышнебольшовцев, имена остальных 44-х не установлены. Своих-то сгоревших односельчан мы знали. Поэтому они и занесены на стелу. Жителей других сёл, военнопленных нельзя было опознать...»

Трагедия деревни Колпачки

Автор: Светлана Абросимова

У этой деревни короткая и трагичная судьба. Теперь это мемориал «Убитая деревня» Орловская Хатынь, расположенный в 40 километрах от Орла, недалеко от поселка "Совхозный Урицкого района. Его воздвигли в 1990 году на общественные средства. Тогда еще были живы свидетели страшной трагедии, произошедшей здесь в 1942 году.

Колпачки стали первым селением в округе, в районе, возможно, и в области, которые исчезли с лица земли и, таким образом, оказались провозвестником неисчислимых будущих потерь, понесённых российской и, в частности, орловской деревней некоторое время спустя…

Теперь же поговорим о бесчеловечной трагедии случившейся здесь 3 февраля 1942 года, в память о которой и был создан мемориал.

За два дня до этого, в Колпачках появились двое партизан. Они собирались на задание, когда выйдя из дома, заметили немецкую подводу с фуражом. Партизаны укрылись в доме Марии Медниковой на краю деревни — ждали, пока подвода проедет, но телега завязла в снегу. Немцы пошли за помощью — прямиком в дом Медниковой! Партизан Федор Головко спрятался за дверью и выстрелил врагу в висок, как только тот попробовал войти. Те нацисты, что остались с подводой, подняли ответную стрельбу. Крытая соломой хата, сразу загорелась, повалил дым. Немецкие фуражиры бросили подводу и ушли. Партизаны тоже скрылись в лесу.

Развязка была не долгой и кровавой. Уже через час в деревне появился карательный отряд и окружил её. Карательная операция началась с рассветом. ;Фашисты подъехали к селу на четырех подводах и без предупреждения стали расстреливать жителей деревни из автоматов.

Пятеро мужчин были расстреляны на месте. Престарелую и почти слепую Анастасию Макарову сожгли заживо в собственном доме. Двух молодых женщин (Евдокию Иваничкину и Марию Медникову) увезли в Нарышкино и там после страшных пыток расстреляли. Их прах захоронен в братской могиле на окраине поселка, но горсть земли оттуда рассыпана в Колпачках. У оставшихся в живых жителей отобрали скот и все имущество, после чего Колпачки были сожжены дотла. Уходя, в каждый погреб и подвал фашисты бросали гранаты. Только глубокие заснеженные овраги спасли жизнь бежавшим из деревни жителям.

Сегодня на одном из холмов мемориала «Убитая деревня» находится братская могила, к которой ведет заросшая травой, но еще проглядывающая сквозь нее тропинка. У ног погребенных — двухметровая свеча из серого гранита. После сожжения деревни немцы сутки не разрешали оставшимся в живых жителям захоронить останки погибших. Только на следующий день тела были захоронены в братской могиле. Над ней сейчас стоят три стройных березки. Они были посажены в 1943 году уже после освобождения района от фашистов.

На месте каждого дома, сожженного немцами, установлен памятный камень. Когда-то на камнях были металлические таблички с именами тех, кто жил в этом доме. К сожалению, таблички украдены вандалами. Украдены и пласты белого мрамора с братской могилы. Мемориал медленно, но верно зарастает густой травой забвения.

Скульптурная группа мемориала состоит из центральной статуи высотой почти в пять метров и двух стел с барельефами. Статуя изображает деревенскую женщину и прижавшуюся к ней девочку в последние мгновения перед расстрелом. Это реальные персонажи — сгоревшая Анастасия Макарова и ее внучка Татьяна Абрамова, чудом выжившая тогда в этой мясорубке. «Мне было тогда года три", — вспоминает она. — "Помню все смутно, но этого ужаса не забуду никогда!»

К скульптурной группе примыкает стилизованная колокольня. На 15 ­метровых железобетонных трубах установлены под углом три медных колокола. В одном из них был установлен динамик, из которого каждые полчаса звучали музыка с боем курантов и гонг. К сожалению, и динамик давно молчит.

Перевести страницу (translate page)